Писательнице Натали Юг сейчас 45 лет, и она почти забыла про свой аборт: тогда ей было 23, и она еще не хотела ребенка. Сегодня она вспоминает все обстоятельства и последствия этого решения.
«О беременности я узнала случайно, лежа в больнице. Я была беспечной студенткой и даже не помню, решила ли я тогда прекратить пить противозачаточные, чтобы не набирать вес, или просто забыла выпить таблетку. Но послеоперационный анализ крови показал, что я беременна: мне тогда вскользь сказали, что анестезия не то чтобы полезна для плода.
И я не раздумывала долго. Я была молода, а мой партнер – он был старше – только что развелся с матерью своих детей. Разумеется, ребенок был некстати, и я, не раздумывая, отправилась делать аборт. Совершенно одна.
Я только помню, как странно было слышать, что у меня в животе ребенок, – и не менее странным было чувство, когда мне сказали, что его больше нет. Как будто это все ускользало от меня.
Я еще помню свой шок, когда на осмотре после аборта гинеколог (весьма неприятный) протянул мне снимок, сделанный во время УЗИ, и язвительно заметил: «Это вам». Я проигнорировала его презрение, забрала снимок и вернулась домой. Погрузилась в свою жизнь, выбросив все произошедшее из головы, как страшный сон.
Три года спустя мы решили, что хотим ребенка. Я забеременела сразу, но едва я почувствовала изменения в моем теле, которые меня совершенно заворожили, я стала винить себя за то, что прервала первую беременность, даже не подумав.
Мое чувство вины было настолько велико, что я была уверена: природа непременно накажет меня за того нерожденного ребенка, отняв этого. Первые три месяца я замечала всякий неприятный симптом со все возрастающим беспокойством.
Именно тогда я выбросила снимок эхографии, который хранила, и стала представлять себе того, первого ребенка одновременно со вторым: как он выглядел бы, как бы он развивался…
Когда родился Луи, я осознала, что у него мог бы быть брат – или сестра, – старше его на три года. Я представляла его или ее очень ясно. По мере того как Луи рос и становился личностью, я все больше думала о том, кем мог бы стать тот нерожденный ребенок, если бы он жил.
Будучи матерью Луи, я все спрашивала себя, какой матерью я была бы для того ребенка. Незаметно для себя я стала матерью двух детей: того, который существовал, и того, которого не было.
Меня это волновало все больше и больше. Я чувствовала себя крайне неловко, встречая женщин, страдающих бесплодием, или мужчин, которые рассказывали, как их женщины им «сделали ребенка», ничего не сказав. Но одновременно я чувствовала, что меня это напрямую касается.
Это заставило меня размышлять о правах и о долге «утробы» – моей утробы, моего живота – и о моей женской свободе, о том, какую безграничную власть дает мне эта свобода: рожать или нет, становиться матерью или не становиться, делать мужчину отцом или нет. Кажется, я совершенно об этом не думала раньше. Я решила поставить внутриматочную спираль.
Луи вырос. Когда ему было три года, мы с его отцом расстались, и моя жизнь пошла своим чередом. Через четыре года я встретила Жерома и вышла за него замуж. У него уже было двое детей, и мы решили не рожать больше.
Жером писатель, так что и я оставила свою работу в сфере продаж хирургического оборудования, чтобы стать его соавтором и писать книги «в четыре руки». Понемногу я развивалась в этой области и поняла, что хочу писать самостоятельно. Муж меня поддержал.
И тогда я осознала, что мой нерожденный ребенок должен воплотиться в моей первой книге. Я обязана была дать ему жизнь – так или иначе. В конце концов я решилась начать.
Я написала первую и последнюю главы истории об одном мальчике, которого никогда не видел его отец, да и не хотел, чтобы тот был рожден, мальчике, которого его мать, похоже, выдумала.
Я так и не нашла имени для моего персонажа. Имя придумала дочка Жерома, даже не зная, о чем эта история: она назвала его Адриан. Я дописала историю об Адриане и назвала ее «Ребенок, которого нет».
Это был мой первый роман. Когда его напечатали в 2011 году, этот ребенок, которого я не родила, стал существовать не только для меня: если жить – это взаимодействовать с окружающими, я наконец по-своему дала ему жизнь, позволив влиять на жизни моих читателей.
Довольно скоро мне стали приходить письма – много писем. Женщины говорили со мной о своих абортах, о детях, которых они не родили, по своей воле или нет, и о том, как они не могут найти место в своей жизни для этих нерожденных детей.
Было несколько писем и от мужчин. Они рассказывали, как они осознали годы спустя, что страшно ошиблись, заставив своих жен и подруг прервать беременность.
Я поняла, что нас много – людей, продолжающих думать о детях, которые не родились. Это совершенно не меняло моей позиции относительно права женщин на аборт, даже наоборот, но, как мне кажется, это открыло мне глаза на что-то, о чем мы не осмеливаемся говорить, опасаясь сыграть на руку борцам с абортами. Дать жизнь – это невероятное счастье, но и огромная ответственность.
Искусственное прерывание беременности – это не метод контрацепции и не тот выход из положения, который остается без последствий. Даже если мы осознаем это годы спустя и даже если это никак не скажется на здоровье, это всегда весьма болезненный опыт.
Мне сейчас совершенно ясно, что я была чрезвычайно незрелой и погубила этого ребенка глупо, бессмысленно. И дело даже не в аборте, а в моем безответственном подходе к предохранению. Мне кажется это крайне несправедливым как по отношению к нему, так и по отношению ко мне – пойти на риск зачатия из-за настолько незначительной причины, что я даже не могу ее вспомнить.
Мне потребовались годы, чтобы наконец написать книгу, чтобы найти место для этого нерожденного ребенка, жившего во мне столько лет. Я прошла с ним этот путь. Теперь я обрела покой, и мои мысли о нем безмятежны. И еще я стала писательницей. Настоящей».
Натали Юг (Nathalie Hug) – автор книги «Ребенок, которого нет» («L’Enfant-Rien», Calmann-Lévy, 2011).
