Режиссер Андрей Житинкин, который работал с Людмилой Марковной вспоминает: «Ее лицо долго оставалось прекрасным, но саму Люсю все меньше и меньше устраивало.
Ближе к финалу она все чаще, останавливаясь перед зеркалом, восклицала: «Ну что мне с нею делать? Что с нею делать?»
Реклама
Однажды я спросил: «Люся, с кем?»
«С этой проклятой старостью!» — ответила Гурченко.
И в какое-то время Людмила Гурченко начала отчаянно бороться за молодость.
Я спрашивал: «Люся, ну зачем эти игры со временем?»
«Понимаешь, Андрей, я для многих — надежда!
На меня смотрят, и кто-то поднимает голову, кто-то расправляет плечи, начинает подтягиваться, бодриться.
И вот для этого я стараюсь. Это для меня очень важно,» — отвечала Гурченко.
Единственное, что Людмиле Гурченко давалось легко в ее борьбе за молодость и красоту — это чудесная талия.
Житинкин считает разговоры о том, что актриса неимоверно истязала себя, сохраняя фигуру, — это ерунда.
«Она могла после спектакля, часов в 12 ночи сказать: «Ой, так жрать хочется!»…
Заехать в ресторан, взять огромный стейк с кровью и съесть. И еще какую-нибудь пасту с морепродуктами.
Люся никогда не высчитывала калории. И не поправлялась.
На сцене у нее все сгорало. Фигура была дана ей от Бога.
Но время неумолимо брало свое, Люся не могла выиграть эту войну. Хотя сражалась героически!…»
