Неприятности с ней начинаются с самого утра. Во-первых, отказывается завтракать, мюсли — говно, овсянка — говно, йогурт — говно, напивается только кофе, сидит в обнимку с моей любимой кружкой и ноет: что мне надеть? Ну что мне надеть?
Требует сливки и сыр. «Как нету? Я же просила купить, что значит — не успела? Ты выходила вчера вечером в магазин, я еще сказала: и не забудь сыр».
Отталкивая меня от зеркала, лезет рисовать свой чудовищный макияж, ну куда так малюешься, утром, ну куда, так не делают.
— «А я буду, — отвечает она, — мне пофиг, ты же знаешь».Я стою уже собранная у выхода, черный костюм, сеточка чулка, туфли — дресс-код, а что делать, самой противно, но я подчиняюсь правилам.
А она только выскакивает из шкафа в ужасающей ярко-желтой майке с каким-нибудь идиотским принтом типа «Эх, проглочу», мерзость какая, но лучше ей ничего не говорить.
А то будет фейерверк на три часа с прыжками и плевками, и мы не успеем вообще никуда. Надевши кроссовок, она вспоминает, что не просмотрела почту, и дикими прыжками на одной ноге скачет к ноутбуку, выходит с лицом перекошенным и мрачным, а других у нее не бывает уже давно. Ты мне говоришь, что надо с ней спокойней, выдержанней, держать себя как-то в руках, а я не могу, не могу. Нет у меня этих рук.
Выходим из подъезда, она открывает капризно рот, причем я уже знаю, что это будет: «А мы разве не на такси? Не на такси?! Потащимся вместе с быдлом в автобусе?! С гегемоном до заводской проходной? Пойееехалиии на таксииии!..»
И пихает меня пребольно, под ребра, под ребра. Какое такси, у меня денег нет на такси.
— «Врешь, ну что ты врешь, я видела у тебя в кошельке кучу денег, несколько сторублевок и три по тысяче, а на карте еще сколько, врешь все время, на таксиии, дааааа!»
Если откажусь, то будет хуже, она начнет выть, может и рыдать, а может и сблевнуть в транспорте кому-нибудь на одежды. Она как-то умеет, по просьбам трудящихся. Черт с ней, бежим к такси, они вечно стоят снизу, на Горького, усаживаемся, 200 рублей, хорошо, что, 250? Водитель, я каждый день езжу этим маршрутом, какие 250, ну ладно, все поняла, 250.
Оборачиваясь с переднего сиденья, она кривит губы, недовольна состоявшимся торгом, и врастяжечку так говорит, а сама прекрасно выглядит: «Так когда же он здесь будет?»
Я просто хочу заорать, заорать, но отвечаю спокойно, выдержанно, как ты учил: « Третьего декабря, девочка моя, третьего, ты прекрасно знаешь».
«И на сколько же дней это счастье», — продолжает она со злобой, хочет скандала, но я говорю ровно:
«Неделя, это будет неделя, ты же знаешь, ты же узнала раньше меня, ну что ты».«Н-Е-Д-Е-Л-Я-А-А-А?!» — повторяет она как бы в ужасе, как бы слышит это впервые, я молчу, сжимая пальцы в единое пальцевое целое, пытаюсь держаться в руках, я пытаюсь.
«Есть хочу, — сообщает она далее, откидываясь на спинку, — хочу есть, давай заедем в Макдональдс, картофель по-деревенски и пирожок с вишнями».
Кккакой Макдональдс, заикаюсь я, кккакой, я и так опаздываю из-за твоих бесконечных сборов, электронных почт и прочего, какой Макдональдс, нет. Твердо так говорю: нет. А она начинает визжать негромко, на одной ноте: «иииииииии». Потом громче: «ИИИИИИИ». Водитель в ужасе оборачивается.
Будьте добры, говорю я ему, пожалуйста, мимо Макдональдса. В следующий раз я охотно посмотрю, как ты будешь с ней спокоен и выдержан, хорошо?
На ходу уписывает этот пережаренный кусок теста с неизвестно какой начинкой, вся уже вымазалась красным и липким, но хоть молчит — какое-то время.
«А пить? — вспоминает она, — а пить? Я, что ли, всухомятку должна давиться, а пиииить? Купи колу, колу, колу, хоччууу».В неизвестно каком ларьке покупаю ей колу, диетическую, вручаю, на, на, на! Звучно глотает и смотрит. Я знаю, что она сейчас скажет, не ошибаюсь.
«Так когда он здесь будет?» Третьего, отвечаю, третьего.
«И на сколько дней это счастье? — продолжает она, скрипя зубами, — нахрен приедет, нахрен уедет, мы видимся раз в три месяца четыре раза в год!
Нахрен мне все это сдалось, приедет, уедет, а я две недели рыдай, глуши голод по нему. Чем? Пустоту заполняй чем? Нет, ты скажи!»
Разумеется, я молчу, я быстро иду, уже скоро, сейчас доберусь до конторы, открою дверь, включу компьютер, чайник, обогреватель, радио, именно в таком порядке.
Достану из ящика «Новопассит» и фляжку коньяка, самого дешевого, экономлю.
Смешаю и даже взболтаю в коктейль «тормозная жидкость», приму перорально, внутривенно, подкожно, и вот тогда она торкнется ещё пару раз под ребра и заткнется на время — эта влюбленная дура во мне.
